Семь стихий. Научно-фантастический роман - Страница 56

Энно остался верен себе, и меня совсем не удивляли его чудачества. По его словам, он работал целый год, и ему помогали все киберы «Гондваны»: наконец-то он нашел им подходящее дело — вместе они построили «летающее каноэ». Это не игра слов: каноэ полинезийцев скользят по океанским просторам легко и быстро, и такой способ передвижения, по словам Энно, напоминает поездки на эле; но никогда раньше не спускалось на воду парусное судно с такими удивительными характеристиками.

Полинезийцы постепенно утратили часть своих секретов.

Еще до того, как викинги достигли берегов Северной Америки, жители тихоокеанских островов ходили под косым треугольным парусом и легко маневрировали в лабиринте архипелагов и течений. Уметь возвращаться на крохотные острова, затерявшиеся в морских просторах, непросто, особенно если не пользоваться никакими приборами, кроме незатейливых подобий карт, сплетенных из прутиков, к которым привязаны ракушки и камешки. Все лодки собирались из одинаковых деталей, на первый взгляд могло бы показаться, что на каждом из островов хранилась копия единого чертежа. На самом деле ни чертежа, ни копий не существовало. Строили по памяти.

— Корпус каноэ слегка выпуклый; свободно закрепленный аутригер уравновешивает платформу, это для остойчивости, — пытался объяснить мне Энно преимущества допотопного экспоната, пополнившего его собрание.

На воде лодчонка произвела впечатление: под ветром она плавно кренилась, только при сильных порывах набирала немного воды через планширы, которые приподняты всего на треть метра над поверхностью. На встречной волне она шла под парусом, как танцовщица с платочком.

— Теперь у нас есть самый точный чертеж каноэ! — торжественно провозгласил Энно. — Первый документ эпохи великих тихоокеанских путешествий.

— Пригодились все-таки киберы, — заметил я.

— Да, одному мне пришлось бы туго, — сознался он, — эскизы, копии, расчеты — это все же для них, для бездарных механических бестий.

Он собирался когда-то показать мне руины города-храма Нан-Мадола на острове Понапе. Его крепости и каналы, пробитые в коралловых рифах, родились на тысячу лет раньше, чем возникла Венеция. Энно рассказывал, как строили Нан-Мадолу, как подвозили шестигранные базальтовые глыбы из каменоломни, расположенной за сорок километров, как поднимали их по насыпным откосам из раздробленных кораллов. Как многажды восстанавливали здесь творения рук человеческих, пострадавшие от смертоносных тайфунов и цунами.

Но это было слишком далеко, чтобы мы могли добраться на каноэ. Несмотря на энтузиазм Энно, мы не достигли бы Понапе и за месяц плавания: «Гондвана» вот-вот должна выйти в Индийский океан! Слишком далеко. А у меня были считанные дни. Мы пошли другим путем. Пришлось перенести срок фантастического путешествия. Не забыл ли ты о нем, Энно?

* * *

В заповедной деревне, где крыши домов покрыты пальмовыми листьями, а стены сплетены из прутьев и лиан, мы слушали песни у костра. Нам отвели хижину с очагом, матами, табуретками. Энно развел огонь, чтобы ночью было тепло. Утром мы должны были тронуться в обратный путь.

Языки пламени казались юркими, красными в прозрачном воздухе — от них поднимался легкий теплый столб, в котором расплывались контуры луков, ружей, дубинок, тыквенных сосудов, мотыг, веретен, украшавших обмазанные глиной стены. В теплой золе, завернув в листья кусочки рыбы, пойманной на удочку, Энно приготовил ужин, позвал с улицы старика, который первым встретил нас на берегу, и о чем-то попросил его.

Старик ушел и через четверть часа вернулся с кувшином холодной ключевой воды. Пока варился чай, он рассказывал легенду о заселении острова. Самая наивная история, какую мне когда-либо приходилось слышать!

Давным-давно земля была необитаема: дикие равнины в объятиях гор, буйные, кристально чистые водопады, синие лагуны. Люди жили на небе. Однажды, когда мужчины ушли на охоту, самая красивая девушка племени искала ракушки на берегу и случайно проткнула палкой небесную сферу, ставшую совсем тонкой от вечного прибоя. Заглянув в дыру, она увидела далеко внизу землю, так похожую на знакомые ей места вокруг деревни. Три дня ходила девушка к берегу моря, чтобы любоваться необыкновенным зрелищем; на четвертый ее тайна стала достоянием старейшин, ибо все тайное рано или поздно становится явным. Созвав жителей деревни, старейшины уговорили их сплести длинную веревку из лиан. Потом все спустились по ней на землю. От них и пошли земляне. Но на небе до сих пор осталось то круглое окно-лаз, которое открыла девушка. Говорят, его можно увидеть, если только угадать местонахождение и хорошенько присмотреться. Правда, еще никому не удавалось обнаружить его.

— Мифы помогают изучать будущее, — заметил Энно, когда старик кончил рассказ. — В них есть стремление к познанию. А легенды — вымысел, и только.

— Разве это не близкие понятия? По совести говоря, я не различаю их. Мифы и легенды для меня почти одно и то же.

— Ну нет! В мифе может быть выражено прошлое, настоящее и будущее. Аллегория и гипербола только слегка маскируют идею, зато делают ее общедоступной. Эволюция мышления во многом обязана мифам. Появился старик и сообщил нам о небесной проруби — она была вчера, ее можно найти завтра. Вот в чем смысл мифа. А вот из эддических песен:

Как море зовут,
Стремнину, несущую струги,
В разных мирах?
Люди Морем зовут.
Водами — боги,
Волнами — ваны,
Влагою — альвы,